Город без войны  - Светлана Пономарева

– Эй, братан! Тебя подстрелили?

Сашка с трудом поднял голову.

– У тебя все ноги в крови! – над Сашкой возвышался усатый мужик в штурмовой форме с нашивкой «Спецотряд». – Я думал, хипаны ранили.

– Нет… Я убил… – сказал Сашка.

Мужик внимательно осмотрел его и улыбнулся.

– Работа у нас такая, братан.

Боец спецотряда ушёл. Сашка поднялся. Он действительно был в грязи, штукатурке и Лёвиной крови. Мрачно посмотрев туда, где штурмовики праздновали победу, двинулся прочь.

В центре снег посыпал сильнее. Белая крупа падала на грязь и сама превращалась в грязь. Этот закон был самым справедливым на свете: нельзя оставаться белым в грязи. Ещё больше замешивая снег и грязь сапогами, поскальзываясь и проваливаясь в лужи, Сашка направлялся домой. Туда, где мама. Уже было безразлично, что она скажет. Пусть испугается, поплачет, осудит. Потом всё равно простит. Прохожие смотрели на него с удивлением, ненавистью, страхом, расступались в стороны, переходили на другую сторону дороги. Прохожие жили в другом мире, таком же грязном, но по-своему уютном. Они мало что знали о сегодняшней боёвке. Мама, наверное, тоже ничего не знает.

Памятник воину на площади Свободы, заснеженный и безмолвный, гордо смотрел на север, отвернувшись от развалин. У этого воина было героическое прошлое. Он не убивал детей, он не унижался перед «Красными братьями», не воровал. Он побеждал в честном бою, за это его и воссоздали в камне. Сашка вскинул руку в приветствии кадетов. Памятник посмотрел грозно и не ответил.

Идти оставалось совсем недолго. Дойдя до угла своего дома, Сашка остановился. В окне их комнаты горел свет. Сашка стоял и смотрел, почему-то ожидая, что вот-вот мама выглянет и увидит его. Потом подбежал соседский кот, который узнавал Сашку безошибочно и тут же принимался тереть спину об его ноги. Кот недоверчиво нюхнул чёрные форменные штаны, заляпанные грязью и кровью, и поспешно скрылся в подъезде. Сашка вошёл за ним.

В подъезде было мрачно и тихо. Тётя Лиза снимала с подоконника горшки с цветами.

– Здравствуйте, – тихо сказал Сашка.

– Сашенька! – горшок с пыльной традесканцией щёлкнул об пол и разбился. – Саша, нашёлся! Ты не ранен? Где ты пропадал? – Ещё множество обязательных женских вопросов понеслось Сашке в спину, но он пошёл к себе, на второй этаж. Дверь открыл незнакомый молодой человек в утеплённой тельняшке. За его спиной Сашка увидел чужое зеркало, чужую полочку для обуви и толстую рыжую собаку.

– Тебе чего? – спросил парень.

– Мне? – Сашка тупо помотал головой. – А я…

– Саша, – осторожно сказала из-за спины тётя Лиза, – пойдём к нам.

Потом он сидел на кухне, на большом мягком диване, и будто сквозь вату в ушах слушал, что рассказывает ему дядя Витя:

– Все думали, ты навсегда исчез. Позавчера и похоронили. Не хотел по телефону говорить…

Сашка смотрел на треснувшую чашку на столе и глотал слёзы. Тётя Лиза обнимала его и покачивала, как ребёнка. «Это я виноват, – подумал он. – Я долго не звонил».

Он вымылся в душе, застирал форму, поел – куски странно застревали в горле, – и тётя Лиза отвела его в маленькую комнатушку, переделанную из кладовки. Там помещался только узкий диванчик. Сашка упал на него, уткнулся в домашнюю с цветочным узорчиком подушку и продолжал плакать.

– Что теперь будем делать? – говорила за стеной тётя Лиза. Дядя Витя отвечал глухо и неразборчиво. «Что со мной делать… – Сашка ещё больше сжался. – Какая теперь разница…»

Когда за окном уже стемнело, а Сашка лежал тихо, отрешённо разглядывая узор на обоях, в комнату вошёл дядя Витя.

– Пойдём, парень, в твою квартиру сходим.

– Зачем? – почти с ужасом спросил Сашка.

– У них вещи ваши, возьмёшь чего надо.

– А кто они? – Сашка вытер остатки слёз рукавом.

– Не знаю. Их позавчера вечером вселили. И вот что: я бы рад тебе предложить пожить у нас, да не могу. То тобой полиция интересуется, то Контора, сам понимаешь… Тем более что ты, я так понял, штурмовик?

Сашка кивнул.

– Вот видишь… Что-то я не слышал о том, чтобы там нормальные парни жили. Там человеком не станешь. А станешь убийцей. Я в этом уверен. Хочешь совет? Уходи оттуда, пока не поздно. Куда угодно уходи. Слышишь?

– Да. Спасибо за совет, – Сашка отвернулся, – пойдёмте туда, к нам…

В комнате многое изменилось, но некоторые вещи так и стояли на своих местах: Сашка старался не смотреть на привычную мебель, часы на стене, светлые квадраты на обоях, где раньше висели фотографии.

– Там всё в углу, в кладовке, – сказал парень, сын новых хозяев.

Сашка сел на корточки перед их с мамой вещами: имущества было немного, две небольшие коробки. Посидел не двигаясь, потом осторожно приоткрыл одну. Сверху лежала всякая ерунда: учебники, книжки про шпионов и рыцарей, альбом с корабликами. Сашка поморщился, вытряхнул содержимое на пол, нашёл замшевый кошелёк с деньгами, пересчитал – двадцать четыре марки и ещё мелочь, – сунул всё в карман. Из альбома выпала пачка фотографий. Сашка хотел убрать их не глядя, но не смог. Рассматривал пожелтевшие снимки: мама с папой молодые, свадьба, он сам в забавной детской колясочке, он в первом классе – лопоухий из-за короткой стрижки, с большими блестящими пуговицами на гимназической форме… Тогда у него выпали два передних зуба, и на все просьбы фотографа улыбнуться Сашка только сердито хмурился. Потом фотографии их класса, а вот и Корпус – парадная рота на плацу, они с Ильёй в первой шеренге. Сашка собрал карточки, сложил на дно коробки, закидал книжками. Во второй коробке лежала одежда. Сашка снял с гвоздя на стене свой рюкзак – значит, мама нашла его под кроватью, разобрала и поняла, что сын куда-то собирался, – сунул туда тёплое, подумал, положил то, из чего вырос. «Хныку», – решил, будто точно собрался назад в развалины. Когда поднимался, задел локтем небольшой пакет на полочке у стены; на пол посыпались его пузырьки с реактивами, вывалился окаменевший зуб. Сашка постоял молча, потом снова сел, вытер навернувшиеся слёзы, собрал всё в пакет, а зуб положил в карман.

В комнате парень включил магнитофон, полилась медленная музыка. Сашка встал, затянул рюкзак, прошёл в коридор. Дядя Витя ждал на лестничной площадке.

– Собрался? – спросил он. – А остальное?

– Мне всё равно.

– Скоро ночь, ты ведь не собираешься уходить прямо сейчас?

«Он будет рад, если я уйду», – понял Сашка. Очень захотелось уйти как можно быстрее, но вышла тётя Лиза, что-то заговорила, повела к себе. Сашка послушался.

Больше к нему не заходили. Он промаялся всю ночь, то засыпая, то вскакивая в холодном поту. Мысли крутились вокруг одного: «Это я виноват. От меня только зло». Едва рассвело, Сашка выскользнул из комнаты и, не попрощавшись, ушёл. На улице потеплело, снег таял, и под ногами чавкало серое месиво. Мимо Сашки проехал автомобиль, обдав его талой грязью, но он даже не заметил этого. Ему казалось, что надо быстрее вернуться в развалины. Здесь, в центре, не осталось никого, кому он был бы необходим. А там? Там его, вероятнее всего, сдадут спецотряду и расстреляют. И, может быть, так будет лучше. И для него, и для всех остальных… Зачем он вообще живёт? Чтобы по указке какого-то полоумного вояки кидаться с автоматом на людей?